Пока существует Россия, мы должны быть всегда готовы к войне: интервью с экс-командиром батальона "Айдар" Евгением Диким

Какой должна быть украинская армия будущего, и что мешает ей реформироваться. Кто и как должен усовершенствовать армию, чтобы не повторилась война. Об этом в эфире телеканала FREEДОМ рассказал бывший командир взвода батальона "Айдар" Евгений Дикий.

— Давайте вспомним 29 августа 2014 года — Иловайский котел, когда россияне пообещали дать "зеленый коридор", а сами расстреляли колонну украинских военных. Неужели после этого Запад не понял, что нельзя верить России?

— Мне трудно судить, что стало понятно и что стало непонятно лидерам Евросоюза. Но руководству Украины то, что с россиянами нельзя договариваться, стало понятно, мягко говоря, не 29 августа 2014 года. В лучшем случае, 24 февраля 2022-го.

А если мы вспомним еще некоторые стамбульские инициативы (предложение президента Турции Реджепа Эрдогана организовать переговоры между Киевом и Москвой, — ред.), к счастью, закончившиеся ничем, то, похоже, что не просто не хватило Иловайска, а не хватило даже большого вторжения. Понадобились уже только Буча и другие города, где были именно так же подло и предательски убиты, но уже не наши военные, не наши защитники, как в Иловайске, а гражданские.

И вот только после этого, кажется, наконец-то уже окончательно дошло, что договариваться с русскими — это заведомо ставить себя в позицию обманутого. Потому что они обманут всегда, когда только смогут.

— До войны много говорили о том, что Украине и ее армии следуют брать пример с Израиля. Украине подходит израильский сценарий или нужно искать другой?

— Я думаю, что нам нужно наконец-то принять установку, что до тех пор, пока существует Россия как единое государство, мы все время должны быть готовы к войне. К большой войне, которая может начаться в любой момент, и при этом которая со стороны наших врагов будет вестись без правил.

Вот мы в упор не хотели в это верить. Поэтому мы настолько неподготовленными пришли к этой войне. Да, оказалось, что наш народ настолько любит свободу, и что у нас такой запас моральной прочности, что мы смогли этим компенсировать то, что мы не готовились к этой войне. Но ведь на самом деле мы платим за это страшную цену. И причем сейчас я говорю не только о нынешнем руководстве страны.

Мы все эти восемь лет готовились к той войне, которая уже шла на Донбассе. Мы готовились к той войне, которая уже состоялась в 2014 году. И никто при этом не готовился к большой войне, которая в итоге к нам пришла.

Достаточно было немного задуматься над мотивами наших врагов. Задуматься над тем, чем руководствуется Российская Федерация и их диктаторский режим при принятии решений. И было абсолютно понятно, что раньше ли, позже ли, но война просто неизбежна.

Так вот, нам надо на будущее принять, что повтор войны, к сожалению, очень возможен.

И в этом плане очень точное сравнение с государством Израиль. Израиль живет в постоянной готовности, что на него могут напасть в любой момент. И поскольку оно живет в такой готовности, чем дальше, тем меньше желания на это государство нападать, потому что цена получается очень уж дорогой, а результаты нулевые.

Конечно, нам нужна совершенно новая армия. Мы сейчас получаем потрясающий, просто фантастический человеческий материал для этой армии. Мы получаем сейчас сотни тысяч людей, которые обстреляны, которые проявили очень высокую моральную стойкость. С которыми не надо будет работать психологам, которых не надо учить ни что такое патриотизм, ни что такое выживать на войне, ни что такое выдерживать очень превосходящего противника. А вот после этого надо будет часть из них уговорить остаться в армии профессионально. Потому что абсолютное большинство из них — это вчерашние гражданские, которым просто пришлось взять оружие, защищать свою страну, точно как в 2014 году, но мы тогда практически все вернулись на гражданку.

Мы не нашли себе место в армии, большинство из нас даже и не искало. Некоторые искали, но не нашли себя в изрядно постсоветской заскорузлой армейской системе. Почти все добровольцы вернулись на гражданку. А вот сейчас надо будет уговорить, мотивировать значительную часть наших защитников, особенно молодых, с тем опытом, который дала им эта война, а дальше с этим опытом идти учиться. Учиться у наших союзников.

Если моральной стойкости мы можем сейчас поучить весь мир, то совсем другое дело — конкретные профессиональные скилы, в частности технические навыки. И, разумеется, нам надо будет совсем по-другому подойти к работе с резервистами. У нас ведь громадная часть населения — резервисты. И когда началась большая война, мы этих резервистов призвали. Но оказалось, что они стояли на учете, но никто до этого их ничему не обучал.

Поэтому нашей задачей будет сформировать костяк кадровой армии из прошедших эту войну и под их руководством наладить реальное постоянное регулярное обучение резерва. И, собственно, мы будем готовы, что наша профессиональная армия всегда сможет отразить первый удар.

— А можно ли изменить систему, чтобы руководили армией не кабинетные генералы, а молодые и мотивированные военные?

— Мне очень хочется надеяться, что это действительно будет так. К сожалению, 2014 год этого не принес. К сожалению, после 2014 года у нас костяком армии остался, простите, такой густой совок. Люди, которые воспитаны еще той самой постсоветской школой армии, что и наши нынешние враги россияне. Они из одних военных академий, они в одном стиле привыкли воевать.

Если мы не сможем этого изменить даже после этой войны, значит, следующая война тоже будет настолько же дорогой ценой.

— А насколько российские ура-патриоты готовы взять в руки оружие и пойти воевать?

— Это реальная и серьезная война, с которой можно приехать в цинке. В этом плане очень показательная история с 40 анонсированными российскими добровольческими батальонами.

Я прекрасно помню наш 2014 год, когда мы оказались в ситуации, вот начинается война, враг у порога, более того, враг уже за порогом так хорошенько. И при этом у нас нет армии.

И тогда мы, гражданские, бросились массово создавать добровольческие батальоны и, по сути, затыкать собой дырку, пока раскачивается армейский механизм. И тогда эти добробаты у нас росли как грибы под дождем, и командование еле успевало оформлять нас, как-то легализировать и привозить нам оружие, потому что на фронт мы ехали сами, вообще без спроса.

Я, например, успел две недели воевать до того, как к нам прямо в окопы приехал военком Луганского областного военкомата и якобы нас мобилизовал. То есть, по сути, легализовал. И таких историй было масса.

Когда есть реально мотивация в обществе защищаться, то только успевай как-то организовывать это процесс, потому что народ сам ломится воевать.

Помните первые дни большого вторжения? Вспомните эти громадные очереди на раздачу автоматов, когда шли бои за Киев.

А в России вот уже два месяца анонсированы 40 патриотических добровольческих батальонов, и ни один из них пока что до фронта не доехал. Я не думаю, что это случайность. Я думаю, что это именно показатель мотивированности. Одно дело в футболке с буквой Z сидеть возле телевизора, пить пиво и болеть за "наших", а абсолютно другая история — самому идти туда, откуда приезжают цинки в большом количестве.

Как бы они ни относились к этой войне, даже если они ее поддерживают, они отнюдь не рвутся погибнуть на ней сами.

— С 2014 года не решен вопрос с ветеранами боевых действий. Ведутся ли сейчас какие-то работы в этом направлении?

—Вот я — один из тех ветеранов. Но уточню, что в данном случае я не представляю мнение большинства. Это моя позиция и части моих друзей. Но мы — в меньшинстве.

Так вот, еще когда создавали Министерство ветеранов, я лично, как ветеран, считал, что оно мне не нужно. Почему-то если есть какая-то проблема, значит прежде всего надо создать целое министерство, которое будет ее решать. Дальше министерство начинает решать свои собственные проблемы, а не проблемы этой категории. Но я думаю, что как раз в светлом будущем, на которое я надеюсь, социальная защита ветеранов будет.

А что касается самой защиты, тут надо многое будет пересматривать. Дело в том, что те системы защиты ветеранов, которые действуют сейчас, они по большому счету унаследованы от Советского Союза, от времен войны в Афганистане. Афганцев было крохотное количество, под них можно было прописать кучу очень специальных отдельных статусов. Вот дальше это автоматом экстраполировали на АТОшников, которых уже было намного больше, и это создало проблемы. Но все равно их был не вагон.

А вот теперь в стране будут сотни тысяч ветеранов. Система, рассчитанная на то, что ветеранов крохотный процент населения, заведомо не будет рабочей. Ее надо пересматривать именно полностью с нуля.

Читайте также: "Обе стороны примерно равны и очень вымотаны": ситуацию на фронте и стратегию ВСУ пояснил Дикий (ВИДЕО)