Часть людей возвращаются на оккупированную Луганщину — с чем они там столкнулись: интервью с главой Луганской ОВА Сергеем Гайдаем

Более сотни детей, лишенных родительской опеки, вывезли оккупанты из Луганской области в РФ. Их дальнейшая судьба неизвестна. Об этом сегодня, 9 августа, в эфире марафона "Говорит Украина" телеканалов "Дом" и UA сообщил глава Луганской областной военной администрации Сергей Гайдай.

Он также прокомментировал ситуацию в регионе. Гайдай отметил, что часть людей, которые возвращаются в города временно оккупированной Луганской области, видят полностью разрушенные населенные пункты и едут обратно. Глава ОВА акцентировал, что региону выпала тяжелая задача сдерживать максимальное количество войск РФ, и он ее выполнил.

— Расскажите о ситуации в Северодонецке.

— Часть людей стали возвращаться обратно. Это не только касается Северодонецка. Это касается в целом городов оккупированной Луганщины. Кто-то хотел проверить свое жилье. Кто-то посчитал, что жить в общежитиях или хосписах все-таки намного хуже, чем жить в своих домах, квартирах. У всех разная мотивация.

Не так много людей возвращаются, но такие есть.

Когда они возвращаются, то, мягко говоря, прозревают от всего того, что они видят.

Во-первых, увидеть практически разрушенные города, на примере Северодонецка, не просто удручает. Ведь город в последнее время стал развиваться, начали появляться спортивные площадки, целые комплексы, новые коммунальные службы. Мы начали закладывать строительство парков. То есть город и область в целом начали развиваться.

Когда люди уезжали из-под обстрелов, они видели локальные проблемы. А вернулись они в полностью разрушенный город.

В городе нет централизованного отопления и водоснабжения. Есть проблемы с канализацией. И те, кто возвращается, побыв какое-то время, уезжают снова.

— Вы говорили ранее, что оккупированный Северодонецк не сможет перезимовать. Какова ситуация в других городах Луганской области?

— На территории Луганской области, где проходила активная фаза боевых действий, россияне за несколько месяцев постоянных обстрелов уничтожили всю критическую инфраструктуру. Это касается не только отопления. Это касается всего: водоснабжения, газа, канализации, теплоснабжения. Все было полностью уничтожено.

В пгт Белогоровка уничтожили инфраструктуру водоснабжения "Попаснянского райводоканала", магистральные газовые трубы. Но проблема не столько в магистральных трубах. Если приложить усилия и потратить немаленькие деньги, то к городам подвести газ можно. Основная проблема — разводка внутри городов. Куда пускать газ? Куда пускать воду? Все разорвано, все разбито.

Наши ремонтники героически в течение трех-четырех месяцев под обстрелами выезжали и чинили, просто из каких-то кусков пытались что-то починить.

Проще всего восстановить электричество. Но оккупационные власти восстанавливают их неправильно. Это должно идти через подстанции. А они просто бросают напрямую провода [к домам]. Это закончится пожарами — будут гореть проводка и трансформаторные будки.

— Что происходит с шахтами? Принудительная мобилизация, которая продолжается на территории Луганской области, привела к тому, что фактически некому работать в луганских шахтах.

— У нас есть информация от работников о прецедентах, когда специально увольняют людей с шахт, чтобы они не светились, как работающие мужчины. Их тихонько по ночам привозят откачивать воду. Потому что если прервать процесс откачки воды из шахт, они будут затоплены полностью. Их уже потом не восстановить.

Учитывая, что в течение пяти месяцев наступления российской армии в основном бросали свежемобилизованных, как пушечное мясо, то потери там просто колоссальные. И работать на шахтах на сегодняшний день уже практически некому. Я имею в виду мужчин, которые эту работу могут выполнить.

— Вы говорили, что российская армия оказывает давление на Луганщине, чтобы лишить Вооруженные силы Украины возможности усилить другие направления. А насколько успешны эти действия на границе Луганской и Донецкой областей со стороны российских оккупантов?

— Ситуативно, локально они могут иметь успех. Но они могут продвинуться на 500 метров или на километр. Но этот успех может быть на день. Потом их выбивают обратно, и наши военные возвращаются на те позиции, с которых отошли. Потому что все-таки силы неравные.

Тем не менее, о каком успехе можно говорить, если еще две недели назад оккупанты заявляли, что они там просто с наскока пролетели Луганскую область и пойдут дальше на Славянск, Соледар, Бахмут Донецкой области. На сегодняшний день Бахмут они не взяли. Славянск, по-моему, даже уже пока отказались брать. Да и в Луганской области все-таки на окраине проходят боевые действия.

До сих пор де-юре всю Луганскую область они не оккупировали.  

— Вы сообщали о том, что российские захватчики пытаются организовать в Россию депортацию детей-сирот и лишенных родительской опеки с временно оккупированных территорий Луганской области. О каких цифрах на сегодня мы можем говорить?

— Пока у нас нет точной информации. Но это все-таки больше сотни детей. Будет хорошо, если причиной вывоза будет то, что они не в состоянии обеспечивать работу санаториев и интернатов.

Но мы уже понимаем, что из-себя представляет Россия. Мы знаем о военных преступлениях, которые Россия устраивает на территории Украины. И я не исключу и тот вариант, что они просто за счет наших детей попытаются сформировать такие отряды “Юнармии”, которые потом тоже будут использовать со временем как пушечное мясо в войне против любой страны.

Ведь россияне идут четко по пути нацизма. Мы видим, что они делают у нас, какие пытки над военнопленными совершают. Мы видим, что уничтожается, как в 1939 году нацистской Германией, литература об Украине или на украинском языке. Запрещают говорить на украинском и запрещают учиться по украинской системе образования. Это конкретный геноцид украинской нации. Поэтому я не исключаю вариант, что детей будут использовать самым кощунственным и страшным образом.

— Как вы считаете, когда возможна деоккупация Луганской области?

— Российская Федерация — огромная махина. Потенциал, хоть и устаревшей техники, но в разы больше, чем у нас. И человеческий ресурс тоже в разы больше, чем у нас. Как бы там ни было, хоть они войну еще не объявляют, но скрытая мобилизация идет, и поставки новых мобилизованных или резервистов пока не прекращаются.

Все-таки нужно понимать, что линия фронта у нас огромная и наступать — да, мы можем, но чем это закончится? Колоссальными потерями? А нам в первую очередь нужно сохранить как раз бойцов.

Потихоньку приходит к нам западное вооружение. Мы видим хорошие результаты работы этого оружия. Все это замечательно, но этого количества явно еще недостаточно для того, чтобы мы могли на всех направлениях остановить наступление россиян.

Луганской области, к сожалению, досталась колоссально тяжелая миссия — сдерживать максимальное количество российских войск, не дать возможности им продвигаться с теми темпами, которые они себе нарисовали. И Луганщина это выполнила на 100%.

Первоочередная задача — это все-таки перерезать сухопутный коридор на юге страны для того, чтобы не было тех простых и легких логистических путей России, чтобы поставлять на фронт запасы, новые резервы, боекомплект и технику.

Поэтому говорить, что осенью произойдет деоккупация, наверное, все-таки рано. Но то, что после выполнения задачи на юге наши военные усилятся на фронтах Донецкой и Луганской областей — это, конечно, однозначно.

Плюс, давайте не будем забывать, что все-таки западное вооружение к нам приходит не так, как бы хотелось, не в том количестве, но оно идет. Рано или поздно критическая масса, которая сможет уже достаточно легко останавливать россиян, у нас уже будет. Тогда мы сможем говорить о контрнаступлениях и деоккупации.