Боль, слезы и радости: о спасении детей во время войны говорим с гендиректором "Охматдета" Владимиром Жовниром

Национальная детская специализированная больница "Охматдет" — уникальная клиника, ориентированная на помощь детям. С января 2021 года ее возглавляет Владимир Жовнир, ставший героем очередного выпуска программы "Точка опоры" телеканала "Дом".

Владимир Жовнир — врач-кардиохирург, анестезиолог, доктор медицинских наук, заслуженный врач Украины, общественный активист, кавалер ордена "За заслуги" III степени. Жовнир также один из организаторов и участников известного благотворительного спортивного события "Пробег под каштанами", которое проходит с 1993 года во время празднования Дня Киева.

Первые 50 дней полномасштабной войны Владимир Жовнир постоянно находился в детской больнице "Охматдет", которая оказалась в центре боевых действий.

В программе "Точка опоры" Владимир Жовнир рассказал, как в первые месяцы войны они с коллегами спасли жизнь 1700 пациентов, признался, какие моменты вдохновляют его в это тяжелое время.

Ведущая — Светлана Леонтьева.

"Я не верил в это до последнего момента"

— Где вы встретили страшное известие о начале войны?

— Я был дома — под Киевом, Тарасовка. Не знаю, чего проснулся буквально за минуту до того, как над домом пролетела ракета. Я ощутил волну пролета. И потом через 2-3 минуты услышал взрывы. И я понял, что началась война.

Буквально через несколько минут мне позвонила наша пресс-секретарь, плача, в истерике: "Я не понимаю, что происходит, окна выбило, стреляют во дворе". Она в Голосеево жила. Я ответил: "Настя, не морочь мне голову, это началась война, зайди в ванную, дождись рассвета и с рассветом поезжай на работу".

А сам лег, думаю, что за час я ничего не изменю, надо поспать, потому что будет напряженный день. Лег, но спать не смог, написал SMS-ки всем своим медицинским директорам, заместителям, что у нас срочные сборы, всем быть в 8 часов утра на работе, важный вопрос. И попытался еще лечь, не смог лежать и поехал на работу.

— А ваша семья?

— В то время тоже были дома. А потом где-то через неделю уехали, потому что у нас постоянно раздавались взрывы, из окон были видны разрывы снарядов, и оставаться было просто опасно.

Светлана Леонтьева и Владимир Жовнир. Фото: kanaldom.tv

— А в 2014-м приходило вам в голову, что эта аннексия Крыма, эта агрессия в Донецкой и Луганской областях могут привести к такому как сейчас?

— Честно, где-то на подсознании было. Но до 24 февраля не верил, что будет полномасштабная война. Не верил, что по стране будут стрелять из ракет. Не верил, что заедут танки. Не верил, что будет происходить то, что происходило в Буче, убийства людей, уничтоженные дома, уничтоженные больницы, школы, люди в эвакуации, люди раненые. Самое страшное — раненые дети, искалеченные судьбы. Я не верил в это до последнего момента.

— У вас ведь в России есть коллеги, знакомые. Кто-то звонил, что-то говорил?

— Из 50 знакомых, что в России, только один врач написал сообщение, попросил прощения. И сказал, что он не может подобрать слова. Все остальные, к сожалению, не реагировали. И я, честно говоря, не старался с ними общаться, потому что я так понимаю, что они считают, что эта война — это нормальное явление. То есть один из 50.

Владимир Жовнир. Фото:

"Работаем, потому что мы — Украина"

— "Охматдет" — это гигантская больница, гигантский организм, состоящий из многих сложных отделений. 80 отделений. Как вам удалось это все организовать?

— В первое время войны, где-то в 8 утра мы собрались на работе для срочного совещания — собрал заместителей, собрал руководителей. Говорю: "Что делаем? Работаем". И все специалисты сказали: "Работаем, потому что мы — Украина".

И ни один руководитель из нашего учреждения в то время не уехал, ни один руководитель подразделения не бросил свое отделение.

— А лекарства, оснащение?

— Вы знаете, еще же войны угроза была. Вы помните, что примерно с декабря 2021 года говорили о том, что есть скопления войск.

И мы делали то, что могли сделать. На всякий случай сделали запас медикаментов, на всякий случай делали запас расходных материалов, которые могут понадобиться во время боевых действий.

К началу войны у нас был запас основных медикаментов по меньшей мере на 1,5-2 месяца.

В первые дни войны к нам сами люди обратились, что мы можем дать медикаменты, потому что склад с медикаментами стоит где-то в зоне обстрела, лучше мы вам вывезем, чем оно сгорит или его разворуют рашисты.

Мы сделали призыв к обществу, и общество отозвалось. В первые дни были закрыты все магазин, аптеки, все было закрыто. Какое-то количество детишек было на смесях, какое-то нуждалось в памперсах. И найти это во время боевых действий было достаточно тяжело. Откликнулось много людей — кто-то привез памперсы, кто-то привез питание, кто-то медикаменты.

"Охматдет". Скриншот: kanaldom.tv

— Помню, что в Ирпене российские оккупанты обстреляли иностранных журналистов. Один погиб на месте, а другого — Хуана Арредондо — привезли к вам. Как он реагировал, что он говорил вообще об Украине, о врачах, оказывающих ему помощь?

— Он был удивлен тем, как его приняли, потом — где его приняли. А самое главное — тем качеством помощи, которое ему оказали.

Мы его пролечили и стабилизировали, он был готов для транспортировки за границу на восстановление. А он говорит: если можно, я свое восстановление пройду в Украине и не буду спешить уезжать за границу, потому что здесь очень хорошие специалисты, очень чуткое отношение, теплое, и я хотел бы продолжить лечение здесь. Он был некоторое время, насколько я знаю, на западе Украины, а потом уехал в Польшу и к себе домой.

"Охматдет". Скриншот: kanaldom.tv

— Многие люди эвакуировались в первые дни, не чувствовали ли вы нехватки медперсонала?

— В первый день войны мы приняли решение, что сотрудники могут при желании оставаться в больнице и будут обеспечены и проживанием, и питанием. Потому что понимали, что будет дефицит работников.

Тем людям, которые не могли выбраться и доехать до больницы, мы сказали: как только будет возможность, приезжайте, мы вас всегда ждем.

И таким образом, у нас какой-то костяк остался.

Кроме того, к нам присоединились специалисты других учреждений, которые по некоторым причинам не работали. Допустим, я очень благодарен Первой детской больнице, которая в составе почти всей реанимационной бригады, всего отделения реанимации вместе с руководителем присоединились к нашей реанимации.

Владимир Жовнир. Фото: kanaldom.tv

— А что вам лично дало возможность не сломаться, не отчаиваться?

— Наверное, то, что мой труд востребован, что он нужен, что я могу действительно помогать людям. И если бы я сам расклеился, пал духом, возможно, я не смог бы помочь кому-то. И вот это как-то и поддерживало меня, и сейчас поддерживает, и позволяет поддерживать других.

— Нас сейчас поддерживает весь мир. И недавно в Украину приезжала голливудская актриса Джессика Честейн, приехала и к вам, пообщалась с детьми. Что значит такая поддержка?

— Такая поддержка очень нужна. И Джессика Честейн не просто известная актриса, она еще светлая душой. Она пришла — никакого чванства, очень открытая, улыбающаяся. Она сразу же нашла контакт с детьми. Она общалась с маленькой девочкой из Херсона, причем наша Мариночка очень замкнута, она не каждому открывается.

Джессика каждому ребенку давала подарок, оставила всем детям, мне казалось, она хотела обнять всех детей, к каждому подойти, пообщаться, подарить частичку своего тепла, свои эмоции. И дети ответили взаимностью — кто-то подарил свой рисунок, кто-то свою шоколадку отдал.

И мотив у нее был один — поддержать Украину, поддержать детей, родителей, наших сотрудников.

Думаю, что посещение и приезд таких людей очень нужен. Россия же ведет гибридную войну, ведет информационную, экономическую. Она не ведет только такую всеобщую войну. И когда люди приезжают, видят своими глазами правдивую картину, доносят эту картину до мира — это правильно.

Джессика Честейн (по центру). Скриншот: kanaldom.tv

— У вас очень много узкоспециализированных специалистов, потому что вы лечите редкие болезни. Вот "Охматдет" — единственная крупная специализированная больница в Украине, занимающаяся орфанными заболеваниями. Эти специалисты сейчас есть?

— Они сохранились. Мы заняли очень активную позицию. И когда к началу апреля рашисты отошли от Киева, наши парни освободили Черниговскую область, Сумскую, мы возобновили плановый режим работы. Потому что во время войны мы сократили прием плановых больных, то есть плановые операции, которые можно оттянуть на полгода, на год. Мы сказали: пожалуйста, подождите, потому что если, не дай бог, будет массовое поступление раненых, чтобы можно было им оказать помощь.

Мы эвакуировали вместе с Министерством здравоохранения всех тяжелых онкологических, диализных больных на запад Украины, за границу. То есть мы провели большую работу, чтобы освободить госпиталь.

И с 1 апреля мы вернулись к обычной работе, стали появляться плановые больные.

И плюс мы проделали, на мой взгляд, важную работу, которую мы раньше не делали.

Наша консультативная поликлиника начала ездить по деоккупированным территориям и оказывать консультативную, диагностическую, лечебную помощь.

И даже сейчас, во время войны, мы возобновили органную трансплантацию. И по меньшей мере три почки были пересажены сейчас.

"Я чувствовал, что у меня накатываются слезы"

— Это такая жестокая война, в которой многие мужчины позволяют себе слезы. Вы плачете?

— Вы знаете, у меня было такое, что накатывали слезы, особенно когда это была эвакуация детей из онкоотделения, это было начало марта, и первые дети с онкологией уезжали. И честно, мы не понимали, как это будет. Мы уже слышали, что по Житомирской трассе расстреливают автобусы, расстреливают машины, что там едут танки. Но и понимали, что к тому времени оставить детей в Киеве в больнице нет возможности, потому что их нужно спускать в бомбоубежище.

— И эти детки доехали?

— Да. Мы отслеживали всех детей, мы об этом договаривались. Мы знали конечную точку, куда едет этот ребенок, кто его опекает, какой там специалист, какие там условия, какое там оборудование, какие там методики.

И вот когда уезжали эти дети, родители, это было очень трогательное такое зрелище. Все плакали —  родители плакали, дети плакали, врачи плакали.

И я чувствовал, что у меня накатываются слезы, и моментами я не знал, что сказать.

Светлана Леонтьева и Владимир Жовнир. Фото: kanaldom.tv

— Когда-то вы признались, что операционная — это ваша любовь, вы в ней забываете о времени. Скучаете по операционной?

— Скучаю, я не только скучаю, я захожу в операционную. Я договорился со своими заместителями, отделением анестезиологии и реанимации, и они позволили мне несколько часов в неделю приходить в операционную.

— У вас же есть коричневый пояс по айкидо и должны были получать черный пояс.

— Да, я должен был сдавать экзамен на черный пояс по айкидо, тренер меня допустил, но война… А принимает черный пояс сенсей из Японии — тот человек, который знает это, который действительно может сказать, правильно ли я выполнил это движение, прием такой или не такой. И, к сожалению, пока война, сенсей не может приехать и провести этот экзамен. Но я надеюсь, что даст бог, победа будет в ближайшее время, и я смогу прийти на этот экзамен и справлюсь с ним.

Читайте также: "Комендант бомбоубежища", или Баба Наташа: Виталина Библив  в программе "Точка опоры"

Прямой эфир